Сергей Николаевич с юбилеем!

Спасибо.

Давайте начнем не с рассказа вашем “творческом пути”, а с другого. В чем, на ваш взгляд, заключается не проза — это отдельная тема — но поэзия театра?

Прежде всего, наверное, в любви. Как бы кто не иронизировал, но в самом понятии театр действительно есть поэзия, когда за свою не бог весть какую длинную и интересную жизнь актер проживает много других жизней вместе с героями Достоевского, Чехова, Вампилова, МакДонаха, тут можно перечислять бесконечно. И если, погружаясь в их жизнь , ты чувствуешь отклик зала, который колеблется от тишины из боязни пропустить хоть слово до аплодисментов в финале, значит, выходишь на сцену не зря. И здесь очень важно, что, встречаясь с очередным персонажем, актер в любом случае исходит из собственного жизненного опыта, из своего понимания того, что написано автором. И чтобы там не написал великий автор, каждый, кто его читает, играет или смотрит на сцене, делает свои выводы, ставит свои оценки, ищет личные точки соприкосновения с пьесой, героем, его поступком.

Более трех десятков лет на сцене Русского театра — это звучит торжественно, но цифры любят точность. Какая точная ?

На сегодня я в Русском театре 35 -й год.

А первую роль помните?

Как же можно такое забыть? Саша Цукерман ставил тогда спектакль “На всю оставшуюся жизнь”, в котором я играл Сашку Кондратьева. Был я тогда я худеньким, светленьким, похожим на юного Леля из “Снегурочки” Островского. Потому в то время мне чаще всего доставались роли худеньких и светленьких.

А спустя несколько лет случился худенький и светленький Тузенбах в легендарном спектакле Юрия Еремина “ В Москву. В Москву” по чеховским “Трем сестрам”. Кстати в нынешнем году исполняется 25 лет со дня его премьеры. Как вы отнеслись тогда к этому назначению?

Очень испугался — честное слово . И самого барона, и “Трех сестер”, и, конечно же, самого Юрия Ивановича , потому было столько молвы о нём. Но в Еремине было столько уверенности в том, что мы сумеем сделать этот спектакль, столько уверенности что у меня все получится, которую он сумел внушить мне, молодому актеру. Ведь мне казалось, что встретился с чем-то неподъемным, требовалось сыграть нежного душой поэта, который способен не только на войне достойно воевать и достойно погибать.

На сцене вам довелось немало поиграть в классике. Что отличает роль в классической пьесе от той, которую к классике не всегда отнесешь.

Не знаю. Мне кажется, что в любую надо включаться. Пьесы бывают разные, посильнее, послабее, но когда меня спрашивают про любимую роль, это все равно, что спросить, какого из своих детей любите больше. Конечно, хочется говорить о Тузебахе, Сарафанове из вампиловского “Старшего сына”, Пиросмани, а потом думаешь: у меня же были и другие роли, маленькие, но сколько в них приходилось вложить сил, иногда больше, чем в большие. И все ради того, чтобы самому было интересно, чтобы не стыдно было выходить на сцену. Поверьте, порой дорожишь крохотным эпизодом только потому, что он тебе дорого дался.

И вот теперь как раз о самой недавней вашей работе в эскизе спектакля по пьесе Островского “Свои люди сочтемся”, который был показан в рамках творческой лаборатории, прошедшей в последние дни апреля в Русском театре и посвященной творчеству великого русского драматурга.

На самом деле, это же не спектакль, а маленький кусочек пьесы, этюд на тему , но в любом случае — все равно гениальный Островский, драматург очень актерский . И все же, я понятия не имел, что с этим материалом делать, в страшном сне не мог представить себя в роли Большова. Ведь у Островского фамилии персонажей нередко говорят о характере персонажей — Кабаниха там или Кручинина, Глумов…. А если Большов, так он и внешне должен быть вроде большим, занимающим много места. А у меня какая огромность? И тут мне на память пришел наш прекрасный фантастический артист Херардо Контрерас, и я вдруг подумал, а как бы он сыграл это, достаточно миниатюрный, но всегда отважный и непредсказуемый на сцене. И Женя подсказал. Раз уж, подумал, мне не очень большому предложили сыграть именно Самсона Силыча Большова, дайте-ка я вам большООго и сыграю. И появились размашистая пластика, зычный голос, огромный тулуп поверх черного фрака с белой манишкой. Роль выстроилась на контрастах. Помните у Шукшина: мал комар, а зло кусает… Но не стану скрывать, для меня это стало приключением, шуткой, забавой, экспериментом своего рода, если хотите… Кстати, коль скоро зашла речь о Херардо Контрерасе, хочется сейчас, через много лет поблагодарить и его, и Бориса Трошкина, и моих коллег Лидию Сергеевну Головатую, и Евгения Гайчука за ту доброту и теплоту, которые они, уже опытные артисты, проявили ко мне, когда я 35 лет назад пришел в Русский театр. Как к родному отнеслись.

Почему для спектакля в знаменательный для вас юбилейный день 16 мая выбраны “Похороны по-эстонски” Андруса Кивиряхка?

По-моему, это логично. Спектакль вызывает интерес , а мне есть в нем, что играть. Приглашаю наших зрителей убедиться в этом.

Поделиться
Комментарии