В начале декабря по соцсетям разлетелся прямой эфир стримера Reeflay (в миру Станислав Решетняк). Молодой человек несколько часов вел трансляцию рядом с телом своей мертвой подруги Валентины Григорьевой, которую он незадолго до смерти выгнал в одном белье на мороз. Позже экспертиза выявит у нее черепно-мозговую травму, Решетняка на два месяца отправят под арест.
Блогер Reeflay зарабатывал на жизнь с помощью треш-стримов, в ходе которых за деньги издевался над Григорьевой и другими людьми. Его подход не уникален — шокирующий контент множится в Сети со страшной силой: стример MellStroy бьет девушку головой об стол, Екатерина Диденко выходит в прямой эфир после смерти мужа и друзей, задохнувшихся из-за сухого льда в бассейне.
С чем связана эта тревожная тенденция и как объяснить сотни тысяч просмотров под видео с треш-контентом, DW выясняла у исследовательницы сетевой культуры Екатерины Колпинец и социолога Константина Габова.
“В принципе, вопросы об этичности, о границах дозволенного здесь нужно задавать не самому стримеру, а аудитории, — указывает Колпинец. — Потому что ради нее все и происходит”.
Социолог Константин Габов, участник Клуба любителей интернета и общества, отводит блогерам более активную роль: “Основная часть трагичных ситуаций связана с тем, что блогеры или стримеры идут до конца и разделяют веру в то, что социолог Пьер Бурдье называл “иллюзио”. Они считают, что игра по определенным правилам и для достижения цели, значимой в этой конкретной культурной среде, стоит свеч. То есть достижение популярности с помощью самых провокационных способов иногда может приводить к непредвиденным последствиям”.
По его словам, интернет-платформы — это публичные места, и там, как и в обычной жизни, существуют определенные правила поведения. Треш-стримы, по его мнению, близки по своей сути к массовым культурным или спортивным мероприятиям — например, к боксерским поединкам или концертам поп-звезд.
“На сцене или на арене тоже может происходить то, что не принято в обычной жизни: удары боксеров, толчки хоккеистов, откровенные танцы поп-исполнительниц, ненормативная лексика в текстах рэперов. У всего этого есть свои правила и свои границы, — подчеркивает Габов. — И посетители мероприятий понимают эти границы и понимают, что они — зрители некоего представления”.
При этом, по оценке социолога, большинство трагедий, которые могут происходить во время таких эфиров, — случайны.
Любая попытка оттеснить аудиторию на задний план, игнорировать ее и отгородиться от нее “золотыми кнопками” чревата, по мнению исследовательницы, всплеском интереса к таким каналам, где голос публики имеет значение. “Мне кажется, важно не просто критиковать подобные вещи, говорить, какая это дикость и задаваться вопросом об аморальности блогеров, скорее, нужно задавать вопрос, как устроена интернет-коммуникация и как можно ее переосмыслить”, — резюмирует она.
“Что касается треш-стримов с самыми жесткими заданиями, то здесь меры могут быть скорее профилактическими, по аналогии со снижением доли курящих или пьяных за рулем, — считает он. — Так или иначе это принесло плоды, и элитные курительные салоны превратились в скромные курительные комнаты”.