Однако в первой останкинской студии, где проходят съемки, понимаешь, что при желании можно облагородить даже русский шансон. Правда, для этого его концентрацию нужно уменьшить раз в пять, разбавив поп- и рок-музыкой и сохранив антураж — жюри из мэтров шансона, игральные карты вместо баллов (туз — 5, король — 4 и т.д.) и шутки-прибаутки.

На чем погорел Кристовский

– Таганка! Ночи, полные огня! Таганка! Зачем сгубила ты меня? — До “мотора” еще минут двадцать, а зрители нестройными голосами репетируют классику шансона, которую в финале должен спеть член жюри Михаил Шуфутинский.

– Здесь кричим “Браво”, овации, — инструктируют публику.

– Топать и свистеть нельзя — будет брак по звуку. А здесь пять раз кричим “Молодец!”

Публика реагирует вяло, и после пары номеров девочки, руководящие массовкой, едва не переходят на феню:

– Хватит спать! Вы визжать умеете? Кто не умеет — сразу домой без оплаты. Попкорна тут у нас нет. Мужчины, может быть, я не в вашем вкусе, но сейчас смотрите на меня! Что вы, как одинокие сайгаки?

С жюри тоже не сказать чтобы сюсюкаются.

– Вы же научите новенького? — директор музвещания “Первого” Юрий Аксюта показывает Любови Успенской, Александру Новикову и Трофиму на дебютанта жюри Шуфутинского, но в итоге инструктирует сам:

– “Ты конкретный упырь жанра” — так в кадре говорить нельзя. Анекдоты какие-то, шутки между собой — это да. Атмосфера должна быть. Перебивать тоже не надо, но вступать в дискуссии можно, сказать: “Новиков, я с тобой не согласен”.

С ним обычно никто не согласен. По закулисью скромно бродит Владимир Кристовский из группы “Уматурман”. С пером в голове: приготовил “Песенку настоящего индейца”, которая считается рок-классикой, но никак не шансоном.

– Не сам выбирал, мне эту песню дали. Я им предложил: давайте я лучше спою “Человек и кошка” того же Чистякова. Но сказали: нет. Кристовский в итоге на “Индейце” и погорел, хотя выступил эффектно.

Кто опустил Апину

– Зачем так стрелять? — испуганно вздрагивает за сценой в перерыве конкурсант Дмитрий Харатьян. Это не бандитская разборка, просто кто-то из подтанцовки лупанул петардой. Харатьян бежал за лекарством для горла: “Если не брызнуть, у меня голос не разойдется”. Брызнул.

Через полчаса в стиле своей “Электрички” Алена конкретно гнала со сцены телегу: “Чё ты гонишь, мусор, шнягу не по делу? Чё ты паришь мне про нары и конвой?.. Хоп, мусорок, не шей мне срок…” Когда Апина села за тюремную швейную машинку, Шуфутинский расплылся в улыбке.

Главным экспертом выступил Новиков: “Образ Нади Толоконниковой, вышедшей на свободу, — это очень хорошо!” Алена с трудом сдержалась, чтобы не перекреститься. Как и ведущий Максим Аверин, когда Александр изрек: “А вот глядя на вас, я понял, что у Ходорковского есть достойная замена”.

– Эту песню написал человек, который никогда не сидел в тюрьме! — бушевал Новиков. — Ботаник! Блатующий! Эта песня настолько убогая и бездарная, что опустила исполнительницу! Ставить за эту песню “туза” я не имею морального права!

Ирина Дубцова волновалась меньше Апиной. Но когда выступавший перед ней Александр Маршал спел розенбаумовскую “Вещую судьбу” так проникновенно, что закончил со слезами на глазах и еще какое-то время не мог говорить, Дубцовой стало не по себе.

– Ну как так можно? Мне стыдно идти! — с ужасом смотрела Ирина на экран.

– Да ладно, разбавишь как раз! — успокаивали ее соратники, но аргумент был слабым: “разбавлять” надо было песней Верки Сердючки “Все будет хорошо”.

После исполнения сердючкиного хита Ирина стояла на сцене и… ревела. И хотя жюри снова проявило свою “компетенцию” (“Непонятно, зачем это”), тем не менее комплиментами и “тузами” завалило. И то верно: если артист первоклассный, его никаким “блатняком” не испортишь. Наверное, и в этом тоже тайный смысл “Трех аккордов”.

“Три аккорда” на ПБК– по пятницам в 21:45.

Поделиться
Комментарии