РЕЦЕНЗИЯ | Мы сейчас все бьем в жестяной барабан

Роман нобелевского лауреата Гюнтера Грасса „Жестяной барабан“ насыщен многочисленными поэтическими приемами – метафорами, которые делают прозу фантасмагорической, гиперболами и литотами (преуменьшениями), нарушающими масштабы нашего восприятия – мы путаем малое с большим, а большое с малым; жестокость изображения граничит с издевательством над человечеством, а сатира выворачивает наизнанку представления о святынях.

Автор инсценировки Прийт Пылдма, режиссер Таави Тыниссон, художник Росита Рауд, композитор Маркус Робан, тексты песен – Пеэтер Волконский, хореограф Ингмар Йыэла, художник по свету Прийду Адлас в идеальном соавторстве создали многоярусное пространство произведения.

Куклам отданы страхи маленького, убогого человека, не желающего отвечать за мир взрослых людей, остающегося в стороне и с усмешкой и злобой наблюдающего за происходящим. Это куклы из кошмаров – с огромными головами и крохотными телами; кукла Оскар бьет в жестяной барабан и предлагает посоревноваться с ним младенцу Христу, лежащему на руках у Богоматери в церкви, и Христос и Богоматерь бессильны перед бойким и наглым напором, и Оскар хохочет над Христом, не способным бить в барабан.

Танцам отдано состояние истерики – восемь актеров, исполняющие все роли, появляются на сцене то в одном, то в

другом образе (допуская мысль, что люди, в принципе, ничем не отличаются друг от друга, а индивидуальность — горделивый вымысел человека) двигаются в ритме безумия, бега на месте, эротических сближений и расставаний, плотских утех и презрения к плоти.

Музыке и песням отдано пространство буффонады, почти циркового издевательства над миром, где нет ничего настоящего. А всё – лишь эстрадный трюк, кабаре с взаимозаменяемыми клавишниками; все поют, все исполняют зонги (некоторая отсылка к приемам Брехта, некоторая ассоциация с великим фильмом „Кабаре“ Боба Фосса). Мы – как бы говорят актеры с режиссером – всего лишь выполняем предложенные номера, не неся ни за что ответственность.

В финале – как последняя форма издевки – актеры режут на сцене лук, огромную корзину лука, кухонный запах заполняет зрительный зал; актеры раздирают на себе одежду и натираются этим луком, который должен выдавить из них (и из нас!) слезу.

Сюжет романа и его постановки и прост и сложен одновременно. Сам Гюнтер Грасс говорил, что отправной точкой для написания был обычный бытовой случай: он как-то увидел маленького мальчика, самозабвенно бьющего в жестяной барабан, пока взрослые обсуждали и решали свои „важные“ дела.

Так родился герой „Жестяного барабана“ Оскар, который, предпочел бы остаться в утробе матери, в тепле и уюте, но уж если его заставили все-таки явиться на свет, то он принял решение не расти после трех лет, а остаться вечным ребенком, который, спрятавшись в детскую оболочку, никогда и ни за что не будет отвечать.

События романа и спектакля охватывают огромный период ХХ века – от Первой мировой войны до смерти Сталина – один главенствующий портрет на стене сменяется другим. В какой-то момент Оскар решил все-таки вырасти и рассказать историю своего века, увиденную снизу – с позиции ребенка. Он находится в психиатрической лечебнице, из которой (как когда-то из материнской утробы) не хочет выходить. Он признается в целом ряде преступлений, но ни в чем конкретном он не виноват. Он виновен только в том, что всегда был посторонним этому миру, перекладывал всю ответственность на других, везде находил виноватых.

Режиссер, проявляя большую деликатность, протягивает незаметно линию событий к нашим дням. Он не говорит с откровенным публицистическим пафосом, вроде бы идет (или все-таки не идет?) по тексту Гюнтера Грасса, но зрительному залу, который выстроен вокруг эстрады, передается и нервозность, и беспомощность беснующихся персонажей. Можем ли мы что-то сделать с тем, что происходит в мире? В какой мере мы несем и несем ли ответственность за то, что зимой холодно, а отопление и электричество дорожают и, скорее всего, будут еще дорожать? Обязаны ли мы понимать причины этого подорожания, или нас должны волновать только наши собственные квартиры и собственное отдельное существование? Эти отсылки к современным газетным статьям показались мне единственным сомнительным приемом в безупречно организованном многоплановом действии. Тут, как мне увиделось, авторы не решились полностью довериться зрителю, попробовали немного ему помочь, снабдить подсказками.

В остальном блистательный, я бы сказала – роскошный по использованию всех возможных театральных средств – спектакль не заигрывает со зрителем, не делает вид, что показывает нечто демократически-доступное, он словно

вообще не замечает зрителя, прибегая иногда к шокирующим, присущим обычно кинематографическому, а не театральному пространству эротическим, сочно-плотским сценам, которые разыгрываются в максимальном приближении к залу. Это еще одна важная метафора, отсылающая к поэзии, которая эротична по самой своей природе.

Итак, восемь актеров, бесконечно меняя маски ( в прямом смысле этого слова и в смысле смены ролей) разыгрывают перед нами трагедию, фарс, трагифарс, буффонаду ХХ века, без всяких существенных изменений перекочевавшего в век ХХI. Мощный ансамбль, который непременно надо назвать поименно: Йоосеп Уус, Харди Мёллер, Тийна Тынис, Март Мюйрисепп, Анти Кобин, Андрус Роосилехт, Ингрид Исотамм, Стеффи Пяхн.

„Жестяной барабан“ – даже не спектакль, а грандиозное зрелище, говорящее о безграничных возможностях вечно молодого и вечно сулящего новые открытия искусства Театра.