„Российское общество деградировало абсолютно“: Максим Покровский дал большое интервью о войне, России и эмиграции

13 июля в Буэнос-Айресе прошёл концерт группы „Ногу свело!“. Журналист Илья Азар („Новая газета. Европа“) пообщался с её лидером Максимом Покровским. Беседа вышла настолько долгой и обстоятельной, что могла бы стать отдельным творческим вечером исполнителя. Публикуем выдержки из интервью.

О первой реакции на войну: „К 24 февраля мы были абсолютно готовы ощетиниться, что мы и сделали на первой же неделе войны. Мы Яну Шенкману для „Новой газеты“ сразу мягко сказали, что это невозможно, что убийства не могут быть оправданны. Мы начали с конкретной, но не радикально жесткой формулировки, а потом уже в прямом смысле слова ощетинились. Наша первая щетина вылезла на третьей или четвертой неделе, потому что надо было потратить время на производство первой песни“.

Об изменении позиции (ещё в 2019 Максим не стремился выражать в песнях политический протест: „Меняется время. Со временем меняемся и мы. Надеюсь, что не меняемся в своем ядре, но наш процессор начинает обрабатывать другие сигналы. Поэтому мы и на выходе получаем другой сигнал. Это во-первых. Во-вторых, за этот год я нас анализировал и, разумеется, не собирался и не собираюсь переписывать нашу историю и искать в песнях пророчества и предвестники нынешних наших синглов. С другой стороны, очень многие песни „Ногу свело!“ были обращены, действительно, как я и говорил в том интервью, не напрямую к обществу, но говорили ему: „Ты немножко сошло с ума в своей тупости, в своей похожести“.

О цели песен: „После начала войны был период детских надежд. Мне, парню за 50, действительно показалось, что я могу что-то поменять. Разумеется, я поменять ничего не мог и не смогу. Другой вопрос, что в процессе войны, о чем тоже я говорил публично несколько раз, наша задача вырисовалась сама. Она к нам пришла, и мы поняли, что уже и так ее выполняем. Это моральная помощь тем, кто находится по эту сторону добра и зла, как принято сейчас говорить. Мне не очень нравится эта упрощенная формулировка, но она помогает по крайней мере быстро высказаться“.

О возможности „достучаться“ до общества: „Для того чтобы достучаться до всех, нужно было запустить какой-то механизм, общий какой-то флэшмоб. Что-то вроде: „Я, такой-то, против войны. Не воюй, домой п...уй“. Это должны были сказать Филипп Киркоров, Сергей Галанин, Максим Покровский, Николай Басков. Любой человек, который является человеком, а не х...ой — в период войны я могу позволить себе такое слово, — должен был в этом поучаствовать. Но эту историю никто не запустил, потому что все — я сейчас без наезда — приходили в себя. Журналисты, музыканты — все приходили в себя. И быстрее всех в себя пришли как раз „зетовцы“.

Об участии в пропаганде (например, исполнении гимна сочинской Олимпиады): „До аннексии Крыма участие в каком-то официальном событии страны — [это нормально]. Для любого аргентинского артиста будет честью исполнить песню на открытии чемпионата мира по футболу в Аргентине или написать гимн для Олимпиады. Это как для космонавта является честью полететь в космос от своей страны“.

О будущих антивоенных песнях: „Сейчас мы написали, на наш взгляд, одну из самых сильных песен этого цикла — „Вальс улетающих птиц“. Сам себе даю зуб, что она будет последней. Война не закончилась, но поймите, пожалуйста, я не по контракту песни пишу. Их, господи прости, душа пишет! То, что война не закончилась, не означает, что я буду и дальше писать антивоенные песни“.

О деградации российского общества: „Да, деградировало абсолютно. Деградировало с головы. Мы, интеллигенция, упустили свой народ, мы внутри себя разбираемся. Надо было голову включать, надо было не гнобить „Дождь“, когда он допустил ошибку“.