ИНТЕРВЬЮ | Ведущий солист балетной труппы национального театра „Эстония“ Евгений Гриб: я мог стать фигуристом или поваром
Ведущий солист балетной труппы национального театра „Эстония“ Евгений Гриб с августа возглавит балетную труппу тартуского театра „Ванемуйне“. Евгений рассказал „МК-Эстонии“, почему ему необходимы ежедневные тренировки, ест ли он пирожные и как придумывает балеты.
– Евгений, когда и как вы решили, что умеете танцевать лучше всех и поэтому танец будет вашей профессией?
– Я достаточно самокритичен и, наверное, никогда не думал, что я лучше всех. Просто ставил себе задачи и выполнял их. Не ношу, так сказать, корону на голове, хотя у меня есть немало наград и успешная прошлая работа в Санкт-Петербурге – все это меня, можно сказать, умиляет, но не более того. В большей степени я собой недоволен – считаю, что мог бы сделать и лучше. Хотя, конечно, и моменты гордости за свою работу бывают.
Путь к профессии
– А что вас сподвигло заниматься танцами?
– О, это был долгий и увлекательный процесс. Бабушка мне рассказывала, что я где-то с двухлетнего возраста как слышал музыку, так старался под нее дрыгаться. Причем мне нравилось двигаться под любую музыку (хотя, скорее всего, это были эстрадные или поп-мелодии). Родители это заметили и решили, что это – мое призвание. Как итог – в 4 года меня отдали меня в хореографическую студию, после чего я начал двигаться более профессионально. А позже бабушка и вовсе отвела меня в профессиональную балетную школу и, можно сказать, решила мою судьбу. Я очень благодарен ей за это. Даже не представляю, чем в мои 35 лет я мог бы сейчас еще заниматься, в какой области. И как иначе могла бы сложиться моя жизнь.
– Неужели даже в детстве не хотели стать кем-то другим?
– Мои папа и бабушка были повара, мне тоже всегда нравилось готовить, да и сейчас я это люблю. Так что в какие-то моменты я хотел быть поваром, мечтал открыть свой ресторан – это ведь тоже очень творческая работа. Но мои знакомые, которые этим занимаются, всячески отговаривали меня от этой идеи, рассказывая, что быть поваром – это каторжный труд. Надо сказать, что я как профессиональный танцовщик каторжного труда не боюсь. Посмотрим, что и как будет дальше.
– Дома готовите вы?
– В нашей семье поначалу готовил в основном я, но в последнее время мы с женой „поменялись ролями“, и сейчас чаще она командует на кухне.
– Есть ли у вас коронные блюда?
– Я люблю простые традиционные блюда. Предпочитаю итальянскую кухню – пасту, ризотто.
– Тяжело было совмещать занятия балетом и учебу в школе?
– В первом и во втором классах я после школьных уроков занимался в частной балетной школе. Да, было очень тяжело это совмещать с учебой. Меня родители туда возили, и я был занят до самого вечера. Но потом в этой частной школе открылись общеобразовательные классы, и тогда стало вполне нормально. Мы там и учились, и тренировались, график был вполне приемлемым. Вспоминая свое детство, я думаю, что, наверное, недогулял с друзьями. Когда все дети днем играли во дворе, я был все время занят, возвращался домой уже вечером, и это было немного обидно. Даже летом у меня были занятия в специальных лагерях.
– Какие школьные предметы вам особенно нравились или удавались?
– Мне всегда очень нравилось рисовать. Меня даже ставили в пример и в младшей, и в старшей школе. Я, кстати, левша, и что-то делаю левой, что-то правой. Например, в балете я правша, а рисую и пишу левой рукой.
– А танцуете ли вы в компании, в клубе, на корпоративе, дне рождения?
– Конечно! Правда, если это мероприятие проходит после спектакля, то я танцую „полусидя“, потому что уставший. Но вообще танцевать люблю в любой обстановке. Хотя, конечно, танцы на театральной сцене и вне ее – это совсем разные вещи.
Мне нравятся стрит-дансы, сейчас есть очень много направлений уличных танцев. Часто приглашают в жюри танцевальных конкурсов, и я там вижу много новых направлений, мне они очень нравятся. И даже как хореограф что-то перенимаю – порой подсознательно – для своих постановок.
О питании и тренировках
– Бытует мнение, что у артистов балета весьма жесткие ограничения в питании. Как с этим у вас лично?
– Такие ограничения действительно есть, но не у меня. Многое зависит от природы человека, его структуры организма. У меня никогда не было подобной проблемы. Да и в принципе у парней с этим проще, чем у девушек, которых в балете больше, и, соответственно, – выше конкуренция.
Я много энергии сжигаю на тренировке, поэтому и ем тоже много (но не перед спектаклем). Но при этом осознанно выбираю продукты и не объедаюсь вредной и жирной едой.
– А кондитерские изделия? Это табу?
– В этом смысле мне „повезло“: у меня аллергия на глютен и молочный белок. Так что многие десерты я не ем. Но вообще-то я с самого детства сладкоежка. На празднике попробовать тортика или в теплое время года съесть мороженое – с удовольствием!
– Вы шесть дней в неделю с утра в театре на занятиях. Даже в те дни, когда вечером спектакль?
– Когда есть вечерний спектакль, мы тренируемся до половины третьего, а потом у нас перерыв до семи вечера.
Конечно, если каждый день тренировки и репетиции перед новой постановкой до половины шестого, то да, это тяжеловато. Но, во‑первых, не обязательно, чтобы нагрузки каждый день были „по полной программе“ – иногда достаточно пары часов. Во‑вторых, организм уже с детства привык к таким нагрузкам. Когда бываю в командировке или на отдыхе, то от бездействия тело вскоре начинает ломить.
– А в чем необходимость такой постоянной спортивной нагрузки?
– Мышцы очень быстро „теряют память“, ослабевают, теряют энергию. За неделю без тренировок можно потерять форму и потом потребуется полторы недели на восстановление. После двух месяцев летнего отпуска бывает тяжело выходить на необходимый уровень. Так что все время надо поддерживать спортивную форму. Мы стараемся балансировать – то снижаем нагрузку, то повышаем. Например, если нет спектакля, можно на тренировке сделать больше или пойти в зал покачаться.
„Как я стал хореографом“
– Вы уже поставили достаточно много балетов для театра „Эстония“ в Таллинне и театра „Ванемуйне“ в Тарту. А как получилось, что вы стали хореографом?
– Работая в Петербурге 2,5 года, я как-то задумался и задал себе вопрос: могу ли я что-то придумать? Но у меня на тот момент не было ни музыки для спектакля, ни какой-либо идеи. Когда были свободные минуты, я придумывал какие-то движения, запоминал их.
По возвращении в Эстонию ко мне обратилась моя коллега с просьбой поставить ей танец. Я решил попробовать и вспомнил тот кусочек, который я придумал в Петербурге – он очень хорошо подошел для нашего дуэта! – и подыскал подходящую музыку. У нас все прекрасно получилось, мы несколько раз повторяли этот номер на гала-концертах и всегда с успехом.
После этого мне начали поступать другие предложения, и пошло-поехало. После того, как я в театре „Эстония“ поставил первый одноактный балет (за что я получил награду Театрального союза), меня пригласил к сотрудничеству и тартуский театр „Ванемуйне“.
В следующем сезоне я буду ставить в „Эстонии“ уже полноценный балетный спектакль, премьера будет в ноябре. Так что я доволен своей работой, но „короны“ у меня никогда не было – оцениваю себя по возможности объективно.
– А бывает у вас состояние, которое можно описать крылатой фразой „Ай да Пушкин, ай да сукин сын!“?
– Конечно! И пока не могу определиться, кем мне больше нравиться быть – танцовщиком или балетмейстером. Люблю и танцевать, и хореографией заниматься. Пока выбрать что-то одно не могу. Но я точно понимаю, что не хочу терять сейчас свою физическую форму танцовщика, мне кажется, публика меня хочет видеть на сцене.
Ну а в будущем, видимо, отдам предпочтение роли постановщика.
– Как и откуда вы черпаете свои хореографические идеи?
– Найти идею – это самое сложное. И ко мне она не приходит „по заказу“, когда я сажусь с чашкой кофе и концентрируюсь на том, чтобы что-то придумать. У меня так не получается, мне надо быть в каком-то расслабленном состоянии.
А вот когда я занимаюсь чем-то отвлеченным – например, готовлю еду – мне в голову вполне может прийти интересная задумка. Потом все происходит по-разному.
Например, в Тарту мне дали музыку для полноценного двухактного балета, мне она очень понравилась. Я ничего не придумывал заранее: приходил в зал с „пустой“ головой, просто слушал музыку и, общаясь с танцовщиками, ставил танцы (кстати, я там впервые работал с оркестром).
До этого бывало и по-другому: я приходил в зал с музыкой или без нее, что-то придумывал, потом показывал артистам.
Так что у меня нет своего „рецепта“ в хореографии. И я думаю, что это хорошо: чем разнообразнее творческий процесс, тем лучше и для меня, и для результата.
Радости жизни
– Что в вашей жизни есть кроме балета?
– Мне нравится проводить время с семьей. Моя жена Ольга раньше занималась балетом, сейчас она фитнес-тренер. Мы с ней познакомились в Инстаграме, когда я работал в Санкт-Петербурге. На ее странице было много фотографий этого города, и я подумал, что она живет там. Но потом выяснилось, что она из Таллинна.
Мы с ней сначала долго общались виртуально, позже я порой приезжал на выходные в Таллинн, иногда Оля навещала меня в Питере. И когда я вернулся домой совсем, у нас все сложилось, мы стали жить вместе, и вскоре появился наш первый ребенок.
Сейчас нашему сыну Рафаэлю уже 7 лет. Недавно он успешно прошел сложный конкурсный отбор и поступил во французский лицей, мы им очень гордимся. Дочке Аннабель – 4 года, она ходит в детский сад.
Предвосхищая ваш вопрос, скажу, что наши дети не занимаются танцами, они у нас фигуристы. Мне, кстати, в свое время очень нравилось фигурное катание. Помню, когда мне в балете как-то сказали, что у меня „не те“ ноги и поэтому ничего не получается, я разозлился и подумал: вот возьму и уйду от вас в фигурное катание!
Мне нравится бывать на природе, наш дом в Виймси рядом с лесом. Люблю путешествовать, смотреть новые города, много хожу по музеям и таким местам, где мало туристов. И дети нас в этом поддерживают, хотя с ними путешествовать порой нелегко.
Последний год был для меня очень насыщенным, я ездил в Берлин и Нью-Йорк, где у меня произошел взрыв мозга. Там я побывал на мастер-классах знаменитых хореографов. Эти поездки мне очень запомнились занятиями с хореографами, да и города произвели большое впечатление.
А прошлогодняя поездка в Таиланд меня вдохновила на постановку очень хорошего номера, который победил в конкурсе и получил приз за лучшую хореографию. Там, конечно, хорошо, но дома лучше. Единственное, чего мне не хватает в Эстонии, – тепла и солнца.
А еще я около трех лет я занимаюсь йогой. Мне вообще нравится следить за своим здоровьем, ведь когда я себя хорошо чувствую, могу выложиться на выступлении на все сто и показать лучшее, на что я способен.
О суевериях и планах
– Считается, что артисты – народ суеверный. Верите ли вы в приметы?
– Вы знаете, я был всегда слегка суеверен, особенно в старших классах и в первые годы в театре. Было много всяческих суеверий, некоторые достались в наследство от родителей, бабушек-дедушек, а другие – от друзей и учителей. Но с возрастом их количество все уменьшалось и уменьшалось.
Например, вставать с кровати надо было обязательно на левую ногу – эта привычка прилипла ко мне надолго. Так же с балетной тапочкой – сперва на левую ногу надо надеть. Есть различные ритуалы перед выступлением. К примеру, если моей любимой гримерши не было на работе в тот день, когда я выступал, то спектакль мог быть не очень удачным. Не говоря уже про всяких черных кошек на дороге и т. д. Но сейчас, конечно, я смеюсь над этим всем – насколько же мы сами вставляем себя в какие-то рамки, вдобавок страдая от них! Жаль только, что осознаешь это не сразу (я про себя). Но век живи – век учись!
Вообще здорово вспоминать, каким был и кем сейчас стал, а еще интереснее – представлять, каким я стану в будущем, это бесконечный путь. Как бы со стороны наблюдаешь за собой, за тем, как мы все меняемся не только физически, но и внутренне – это просто супер! Сейчас от этих моих суеверий почти ничего не осталось, и если мне что-то еще иногда напоминает про них, то я просто улыбаюсь. Ведь во что ты веришь, то и находит отражение в твоей жизни.
– Считается, что в артистической среде распространено чувство зависти, соперничество, почти каждый мнит себя лучшим. Сталкивались ли вы с подобным?
– Зависть присутствует во всех областях, не только в нашей профессии. Я думаю, что нам всем свойственно чувство зависти. Другое дело – как ты с этим живешь и что оно тебе дает.
Если зависть тебя подстегивает двигаться дальше и стать сильнее, то почему нет? Но если она тебе мешает, разрушает внутренне, то это, конечно, плохо, и нужно с этим как-то бороться, направлять это чувство в правильное русло.
Если говорить о моем личном опыте, то зависть окружающих меня только подстегивала и давала понять, что я делаю все правильно. Сейчас я на это, честно говоря, вообще пытаюсь не обращать внимания – если буду на это отвлекаться, то хуже будет только мне.
А хорошая зависть, как мне кажется, прекрасна: почему бы не порадоваться за какого-либо коллегу, у которого все хорошо складывается? Ведь наш круг такой маленький и тесный, и нам всем нужны поддержка, любовь и понимание.
– Знаменитый танцовщик Николай Цискаридзе считает балет каторгой в цветах, видимо, намекая на тяжесть и даже травмоопасность этого вида искусства. Разделяете ли это его мнение? И как долго собираетесь быть танцовщиком?
– Соглашусь с ним наполовину. Я больше сравниваю нас со спортсменами. Только у нас – разные награды и потери.
Не считаю нас прямо уж очень особенными. Но когда окружающие говорят, что мы – такие неземные, то не скрою, что, конечно, это приятно слышать. Не люблю строить планы надолго – пока еще планирую танцевать, а там уже посмотрим, сколько и как получится совмещать не совместимое.
