Режиссер Рижского русского театра Лаура Гроза: с 6 лет я слышала, что русские плохие, и была причина...

Театральный режиссер Лаура Гроза успешно работала в латышских театрах и до 35 лет не владела русским языком. В интервью журналисту „Настоящего времени“ Марии Андреевой режиссер высказала смелое мнение на темы: звучать ли русскому языку в Латвии, почему общество так разделено и на какой основе его объединить.

Гроза начала работу в Театре Чехова после полномасштабного вторжения России в Украину, когда русский язык и культура воспринимаются не только как имперское наследие, но и как оружие страны-агрессора. Режиссеру удалось сделать так, что в театр пришло много молодых людей и латышская публика. Правда, часть традиционной публики театр потерял.

О новой роли Театра Чехова. „Первый мой спектакль („В бальных туфельках по сибирским снегам“) в этом театре был посвящен одной из самых болезненных страниц истории прошлого века – теме депортации, от которой также пострадало несколько тысяч русскоязычных людей, - обращает внимание Гроза. Так что это не только судьба латышского народа. И было очень важно рассказать эту историю именно здесь, в этом театре. Сейчас люди в Латвии крайне разобщены. И мы берем на себя роль такого моста, который в том числе будет проводить эти разъяснительные работы и для латышской аудитории“.

О месте русского языка. „Конечно, язык – это политический инструмент, потому что вы можете передавать информацию таким образом, с помощью соответствующего языка. Но у языка есть много других функций. И одна из них – это умение устанавливать контакты между людьми, желающими понять и услышать друг друга, вступить в диалог. Это тоже часть культуры. И я думаю, нет необходимости политизировать значение языка, делать его только политическим инструментом“.

О своем особом пути. В интервью Гроза рассказывает, что она, „стопроцентная латышка“, которая „всю свою сознательную жизнь прожила в латышской культурной среде и не владела русским языком до 35 лет“.

„В моем детстве все русское отметалось. И на то была причина после 50 лет оккупации. Мои родители, мои бабушка и дедушка ждали, когда мы, наконец, избавимся от этого и будем жить свободной жизнью“.

Когда началась война, она переосмыслила свое отношение. Теперь она не считает правильным отгородиться от всего русского и сделать вид, что его для Латвии не существует.

За два года она выучила русский язык настолько, чтобы понимать, общаться и читать. „Ведь среди тех, кого мы называем (плохим) „соседом“, находится много разумных, талантливых, культурных, умных, растерянных, разочарованных, отличных людей. Из-за того, что они просто родились в той геополитической среде, в которой родились, и общаются на том языке, на котором общаются, я не собираюсь их списывать со счетов, - рассуждает Гроза. - И мне интересно с ними коммуницировать и сотрудничать. И именно поэтому я учу этот язык, а не потому, что поддерживаю империализм или хочу быть верным агрессору. Никто не может меня в этом обвинить“.

О сплочении общества. Гроза говорит, что, по ее мнению, в Латвии для интеграции „ничего не было сделано“. „Когда началось восстановление независимости Латвии, мне было шесть лет. Я была шестилетним ребенком, который только что пошел в школу. Мне все время говорили, что русские плохие, что русский язык учить не надо, и вот я его и не учила“.

То, что прожившие всю жизнь в Латвии русские не учат латышский язык, Гроза называет „взаимно созданным последствием, когда русскоязычные не проявляют инициативы учить язык, „ну, и позор им“.

Основу для интеграции она видит в человечности. „Для одного человечность – это помочь открыть двери пожилому человеку. Для другого это означает по-настоящему сопереживать. Я всегда говорю, что в первую очередь я человек. И вопрос национальности для меня на каком-то седьмом месте. Я человек, я женщина, я художник, я член общества и так далее, а потом я идентифицирую себя как латышка. Если эту шкалу приоритетов перевернуть (допустим, у тебя на первом месте национальность), вот тут-то и начинаются проблемы“.

Прошедший сезон Театра Чехова был посвящен острой теме - отношениям художника и власти. Параллельно спектаклям были инициированы дискуссии с участием актеров, режиссеров и экспертов в разных областях.

В последнем обсуждении Гроза отметила, что работа в „русском театре“ дала ей возможность осознать разобщенность общества, незнание друг друга. Она признает, что и сама выросла в облаке страха и представлении, что „с ЭТОЙ нацией мы не дружим“. Сейчас ситуация меняется, считает Гроза. По крайней мере, в Театре Чехова русская и латышская публика начинают встречаться.