Наша память обладает уникальной способностью удерживать невероятное количество информации, и порой начинает казаться, что это хранилище безгранично и бездонно. На самом деле со временем эпизоды нашей жизни стираются из памяти, особенно самые страшные, травмирующие душу. Они тускнеют, обесцвечиваются и тают, как текст на кассовом чеке: были буквы, через какое-то время посмотрел — идеально белая бумага! Но стоит сойтись каким-то обстоятельствам — открывается невидимое окно, и в памяти всплывает, казалось бы, начисто стершееся событие.
Спектакль “Русские сны” не нарочито, исподволь исследует этот любопытный феномен нашего психического устройства, хотя не думаю, что постановщик Филипп Лось ставил перед собой такую задачу.
“Русские сны” сотканы из человеческих историй: обычные, как их принято называть, люди рассказывают свою очень непростую жизнь, не по прописям – по судьбе. Умышленно не пересказываю содержание, чтобы не покушаться на свежесть зрительского восприятия. Скажу только, что с персонажами мы знакомы. Возможно, не так близко, как те, кто ежедневно сталкивается с ними на улице и в быту. Но все же и у нас есть общее о них представление: прошлое — общее, и история тоже, если под этим определением понимать ход времени. Но частные истории, рассказанные героями “Русских снов”, обжигают душу — этим и ценен спектакль.
Здесь нет ловко скроенного сюжета, и отсутствуют последовательные события. Если, конечно, не считать сюжетом человеческую судьбу, а событиями — откровения разных людей, которых в вагоне поезда свел случай. Признаюсь: при всей своей любви к поездам не выношу истории, которые обожают рассказывать иные случайные попутчики. И чтобы не обижать человека, выходишь как бы на пару минут в тамбур, где едва ли не до утра коротаешь время за наблюдением черной лесополосы за стеклом. Но театр — не жизнь, исполненная наших психологических особенностей. Настоящий спектакль немыслим без соавторства со зрителем, который пропустит сквозь самое себя судьбы персонажей. И тогда увиденное — и прочувствованное! — осядет на дне души нерастворимым осадком.
В “Русских снах” актеры — Татьяна Егорушкина, Татьяна Космынина, Леонид Шевцов, Игорь Рогачев — находятся так близко от зрителя, что до них можно дотронуться рукой. А их герои так неподдельно откровенны в своих исповедях, что ощущаешь себя свидетелем этих драматических событий и комических ситуаций. Свидетелем, но не участником. Это важно, поскольку жанр спектакля многие уже успели определить как документальный театр. Действительно, роман Антона Понизовского “Обращение в слух”, положенный в основу спектакля “Русские сны”, представляет собой сплав художественной прозы и рассказов реальных людей, которые поделились с автором своими подлинными историями. (В спектакле сохранены только воспоминания, и то далеко не все). Словом, роман — отчасти документальный, спектакль не документальный ни разу. Но это, повторю еще раз, совершенно не мешает рассказанному со сцены быть предельно достоверным. Согласитесь, никому ведь не придет в голову, что колоритные героини Космыниной и Егорушкиной созданы исключительно ярким талантом актрис, а режиссер на репетициях только разводил мизансцены, чтобы актеры не сталкивались друг с другом лбами и не натыкались на декорацию. А, определяя жанр спектакля, четко понимаешь, что “Русские сны” не “Театр. doc”, но произведение сценического искусства, созданное в гармоничном содружестве режиссера, художника-постановщика Владимира Аншона и актеров. Но для этого надо сначала спектакль посмотреть.
