Мария Смольникова с удовольствием дала интервью нашим коллегам в Латвии.

“Она чудная актриса. Тонкая художественная натура с большим генератором внутри. Я не вижу предела ее возможностей. Она способна быть и резкой, и женственной, и парадоксальной, и комичной…”. Что вы чувствуете, когда читаете такие слова в свой адрес?

Восторг чувствую! (Смеется.) Мне очень приятно, конечно. Я хотела бы быть такой актрисой, как написано.

Это Дмитрия Крымова цитата.

Я рада, что он меня так высоко оценивает.

Вы принимаете это как должное? Как “Золотую Маску”, которую вам уже дали?

Ну что вы. Я знаю, как все меняется быстро. Я к этому как к моменту отношусь, как к сегодняшнему дню. И то, что Дмитрий Анатольевич говорит “может все”, — хотелось бы мочь все, конечно, но мы же люди, не боги.

Про вас пишут, что вы муза Крымова.

(Смеется.) Просто муза? Вряд ли. Что-то большее. Я бы скорей сказала, что мы соратники. С ним можно работать в партнерстве. Предлагать что-то свое. Он для меня тоже муза.

По поводу предложений: Дмитрий рассказывал, как когда-то спросил вас, что вы хотели бы сыграть, и вы быстро ответили — “Анну Каренину” и “Позднюю любовь”. У вас есть еще какие-то быстрые ответы, озвученные или еще нет?

Может быть, Гамлета или Аркадину. А, еще короля Лира я хотела бы сыграть! Хотя он меня не спрашивал пока.

Вам было во время работы над “Сережей” любопытно, кто и как играл Каренину до вас?

Да. Я пересмотрела все фильмы, переслушала запись старого мхатовского спектакля с Аллой Тарасовой. Произведение уже имеет свою картотеку, и это наследие нельзя игнорировать, с ним надо вести диалог, играть. Для меня это очень важно — не выпадать из разговора времен. Добавлять к нему то, что я сейчас я могу сказать, отсюда. Не больше — но главное, чтобы не меньше. Чтобы было честно и от себя.

А какая киноверсия вам оказалась ближе?

Та, где была Софи Марсо. (США, 1997 год, режиссер — Бернард Роуз. Альфред Молина — Каренин, Шон Бин — Вронский.) Анна там очень остро ощущала жизнь. Хотела жить. Вот это меня зацепило эмоционально. Мне очень понравилось режиссерское решение в фильме с Кирой Найтли (Великобритания, 2012 год, режиссер — Джо Райт. Джуд Лоу — Каренин, Аарон Тейлор- Джонсон — Вронский), но про Каренину, про ее сущность — для меня там не было открытий. А жаль, потому что Анна и сегодня остается загадкой. Как бы подробно Толстой ее ни описал, все равно, когда читаешь, начинаешь задавать себе вопросы, хочешь ее поведение чем-то объяснить, как-то назвать, чтобы стало легче, скатываешься в мораль, может, и в осуждение… Вот все ведь есть у нее, муж, который обеспечивает, ребенок, дом… Ну как же она могла?! Даже сейчас это непонятно — нам, свободным, в общем-то, людям… Что в этом? Что за тайна?

Мне кажется, это не просто взгляд на женщину, которая уходит от мужа. Это в первую очередь взгляд на личность, которая пробивается сквозь такую спящую красавицу и вдруг начинает себя узнавать. Будучи совершенным ребенком, который болтает все что в голову взбредет, лишь бы заполнить звенящую тишину вокруг, — однажды сталкивается лицом к лицу с собой и оказывается чуть ли не ведьмой, разрушающей жизни любимых людей, все вокруг перекурочивает… Это какой-то античностью попахивает, честное слово. (Смеется.) И вот эта сила и мощь — что это? Судьба? И жалко человека, и разозлиться можно очень сильно: что она, себя не может обуздать, что ли? В общем, мне нравятся эти противоречия и то, что они заставляют внутри спорить. И мне, можно сказать, посчастливилось — у меня был личный опыт на эту тему, для меня весомый.

Вы загадывали в детстве или юности, как сложится ваша жизнь?

Будущее меня скорее пугало, я смотрела на маму, восхищалась, как она ловко со всем обращается, работает, откуда-то деньги достает, нам что-то покупает, водит нас туда, сюда, и недоумевала: как она все это делает? Потому что я даже название улицы запомнить не могла. А она еще и за квартиру платит! Мне казалось, что детство закончится — и жизнь моя закончится. Но я ходила с первого класса в театральную студию, и это было для меня любимое дело, вдохновляющее, где было ужасно интересно. Еще мне рисовать нравилось. Поэтому я думала — либо в архитектурный буду поступать, либо в театральный… Но когда я смотрела голливудские фильмы в детстве, то, конечно, хотела выйти получить “Оскар”… (Смеется.) Так мечталось. Наверное, внутри я понимала, что это просто фантазии. Но отчасти оказалось, что не фантазии. Не “Оскар”, зато “Золотая Маска”! Для меня это тоже чудо.

Вам хочется еще большего признания? Чтоб на улицах узнавали?

Вот на улицах узнавали — даже не знаю, потому что, пока не узнают, можно спокойно наблюдать. В метро — у меня нет машины — или когда я пешком хожу. Для меня это важно — наблюдать за людьми. Для профессии. Но в остальном… Признание, конечно, дает больше возможностей. Я мечтаю о жилье своем. Чтобы заработать на него, надо быть более известной. Это как бы условие. И в то же время мне не хотелось бы подменять вот этой медийностью… Как ж это сформулировать-то правильно… Все-таки хотелось бы заниматься интересным делом, вот. Выбирать проекты, в которых действительно есть что сказать. В общем, баланс сохранять. Может, так не бывает? Это очень интересный вопрос для меня. Я сейчас над ним размышляю и иногда думаю — да ладно! Нужно просто начать зарабатывать деньги. Быть не такой категоричной. Потому что время идет, я становлюсь старше, хочется какой-то защищенности. Кажется, что если появится своя квартира, энергии больше останется на творчество. Независимости прибавится, свободы. Вот это желание, наверное, доминирует. А не желание славы.

Никогда не было обидно, что на сцене вы чаще всего прячете свою потрясающую внешность под острохарактерным гримом?

Ну, во-первых, я не считаю, что у меня потрясающая внешность. (Смеется.) А потом — я люблю характер. Это моя страсть, это самое вкусное, что только может быть: если удается найти какой-то характер интересный, и чем меньше я в нем узнаваема, тем выше мой уровень как артиста. Мне кажется, артист для того и нужен, чтобы перевоплощаться, кого-то играть.

Полностью интервью читайте ЗДЕСЬ.

Поделиться
Комментарии