Подруга детства Людмилы Гурченко раскрыла ее тайны
Людмиле Гурченко в последние дни жизни не хватало помощи самых родных и близких друзей. Дочь и внучка Гурченко уже много лет не видели свою звездную родственницу.
Подруга детства великой актрисы — 74-летняя харьковчанка Элла Варшавская — рассказала о любимой актрисе миллионов то, что раньше никто не знал.
Элла и Люся были маленькими “знаменитостями” довоенного харьковского детского сада, который находился в центре города. Трехлетняя Элла обладала абсолютным слухом и уже тогда умела играть на пианино, а Люся очень любила петь.
- О моем таланте в садике узнали, потому что Люсе очень хотелось петь и нужно было, чтобы кто-то играл. Оказалось, что я умею, вот я ей и аккомпанировала, — вспоминает Элла Абрамовна. — Люся сразу входила в роль — так заламывала руки, когда пела: “Ой, казала мені мати” из “Запорожца за Дунаем”. Ее даже называли “Музкомедия”.
- Люся была очень независима — ни с того ни с сего исчезала без видимых причин, — продолжает Элла. — И вот воспитательница бегает по группам и всюду спрашивает: “Не у вас ли моя Музкомедия?”
В садике девочки провели вместе два года. В военные годы семья Варшавских уехала из Украины, вернувшись только в 46-м году. Тогда девочки встретились снова.
Встреча подруг произошла на вступительном экзамене в музыкальной школе имени Бетховена.
- Школа располагалась в центре города, на месте нынешней кондитерской “Ведмедик”, — вспоминает Элла Абрамовна. — Перед экзаменом подошла ко мне девочка худенькая, выше меня на полголовы. Назвала меня по имени: “А меня ты не помнишь? Я — Люся Гурченко. Мы с тобой в одной группе детского сада учились”.
Не помню, кого из нас раньше экзаменовали. Нужно было и хлопать, и топать, и отворачиваться, когда учитель нажимал клавишу, чтобы потом найти звук… Когда объявили результаты, оказалось, что поступили только они двое. Людмила Гурченко тогда прыгала от радости.
По словам Эллы Абрамовны, в тот год Люся поступала уже во второй раз, в первый раз — в 45-м году — ее не приняли. Возможно, потому, что тогда в приемной комиссии не было их любимой учительницы — Матильды Владимировны Тафт.
Эта учительница очень любила Людмилу, чуть ли не пылинки с нее сдувала.
- Матильда Владимировна просто обожала Люсю. Даже свои бутерброды ей отдавала. Та всегда прибегала голодная. Люся и не скрывает в своих книгах, что даже воровала на базаре. И я этому верю, потому что было нечего кушать, — говорит Элла Абрамовна.
Учительница пения все прощала своей любимой ученице, которая могла месяцами прогуливать занятия. Видимо, помогала родителям подрабатывать выступлениями на предприятиях, считает Варшавская.
Мать Людмилы Марковны работала массовиком, а отец — баянистом во Дворце пионеров.
- Но Люся была настолько талантливая, что, даже пропуская месяцами уроки в школе, наверстывала все мигом, — рассказывает Элла Абрамовна. — Учительница ей подбирала самые лучшие песни. А к окончанию школы Матильда Владимировна послала запрос в музыкальное училище в Москве.
Она мечтала, что Люся будет оперной певицей.
У Варшавской сохранились снимки, где они с Гурченко по обе стороны от учительницы.
А на одном из них Матильда Тафт повернулась к Люсе, как бы показывая ей приглашение в Москву. Кстати, в 53-м году Гурченко одновременно закончила музыкальную школу имени Бетховена и Украинскую среднюю школу № 6 на улице Рымарской.
Сейчас это гимназия № 6. Здесь уже не осталось никого, кто бы помнил Людмилу Марковну ученицей. Но есть посвященный ей стенд, на котором ее школьные снимки, вырезки из журналов.
Сохранился класс, в котором училась Гурченко. Несколько лет назад в один из ее последних приездов в Харьков она наведалась в гимназию, прогулялась по коридорам.
Снова подруги увиделись лишь через год после отъезда Гурченко в Москву.
- Летом 54-го мы случайно встретились с Люсей в троллейбусе, — продолжает Элла Абрамовна. — Сразу бросились друг к другу. Я ей говорю: “А я тебя видела в кино”. А она прижала палец к губам: “Тсс. Тихо”. Не хотела, чтобы кто-то услышал. Это меня приятно удивило.
А после выхода на экраны “Карнавальной ночи” Харьков был обклеен афишами с Гурченко. Она и сама приехала домой с концертом. Учительница Матильда Владимировна помогла ей подготовить программу, ведь не выступать же ей было с двумя песенками из кинофильма про “Пять минут” и “Хорошее настроение”.
- Во дворе дома Люси по вечерам стояло много автомобилей — это сыновья секретарей обкомов, горкомов, приезжали свататься, — говорит Элла Абрамовна.
Но Варшавская не помнит, чтобы Людмила Марковна встречалась с кем-то в Харькове.
– Я навещала Матильду Владимировну перед смертью. В последний визит она показала мне журнал, посвященный Люсе. Там была масса кадров из ее разных фильмов. Учительница показывает этот журнал, а я вижу — на обложке длинная надпись: “Моей любимой, единственной, незабываемой, неповторимой учительнице, которой я всем обязана…” В общем, самые высокие слова. Я прочитала и говорю: “Так это замечательно!” Но вижу слезы в глазах Матильды Владимировны: “Это мне принес незнакомый мужчина. Я спросила его: “А разве Люся сейчас не в Харькове?” А он ответил: “Людмила Марковна здесь, но ей некогда“”. Это была такая пощечина…
Элла до сих пор помнит боль женщины, так много сделавшей для своей звездной ученицы:
- Перед талантом Гурченко я преклоняюсь, но с Эллой Абрамовной она поступила жестоко.
Несмотря на обиду, Варшавская очень переживала в последние дни за больную подругу, которая недавно получила тяжелую травму.
- У нее лет 30 назад уже была сломана нога на съемках фильма “Мама”, — вспоминает Элла Абрамовна. — Но она всегда была очень оживленной, много бегала. Физически Люся была хорошо развита. Ни в детстве, ни в юности ничего подобного с ней не случалось. Даже не помню, чтобы она когда-нибудь падала. Она всегда жила сценой, парила на ней, чувствовала себя на ней как рыба в воде. Мне даже как-то не верится, что с ней могло произойти подобное.
Известие о смерти Людмилы Марковна глубоко опечалило ее давнюю подругу.
- Я всегда преклонялась перед ее талантами. Она была великой актрисой! Ее кончина для меня неожиданна. Я сейчас пребываю в тревожном состоянии. Когда я узнала, что она сломала ногу, я очень ей сочувствовала, но надеялась, что ее вылечат. К сожалению, мы почти полвека с ней не общались.
- Неловко говорить в такой трагический момент, но после “Карнавальной ночи” она очень изменилась — стала амбициозной. Наверное, если бы мы встретились в Харькове на улице, то она бы спокойно прошла мимо меня.
- Даже если у меня была возможность прийти на похороны, я бы не пошла, потому что чувствовала бы себя там лишней. Ведь она была из другого мира, который для меня остался недосягаемым.
