"Герои высокой культуры — такие же люди, как мы“: Римас Туминас - один из немногих режиссеров, понимавших, каким должен быть театр в XXI веке
В Италии 6 марта умер театральный режиссер Римас Туминас. Ему было 72 года. В последние десять лет режиссер боролся с онкологическим заболеванием, но продолжал работать. В 1990 году Туминас основал Малый драматический театр в Вильнюсе, а в 2007-м — возглавил Вахтанговский театр в Москве и проработал на этом посту 15 лет, сделав площадку одной из самых успешных в стране. Meduza рассказывает, как Туминас предложил Москве рецепт академического театра, адекватного времени.
Римас Туминас родился в Литовской ССР, а театральной режиссуре учился в московском ГИТИСе. Когда Советский Союз распался, он не потерял связи ни с Литвой, ни с Россией и в обеих странах сделал впечатляющие карьеры (другие значительные режиссеры-литовцы его поколения, тоже учившиеся в РСФСР — скажем, Эймунтас Някрошюс и Кама Гинкас, — сосредоточились на работе в какой-то одной стране).
В Литве Туминас запомнится, во-первых, как лидер Национального драматического театра в Вильнюсе в 1990-е годы — когда страна только-только получила независимость. Во-вторых, как основатель и многолетний руководитель Малого драматического театра, одной из ключевых театральных площадок литовской столицы. В Малом театре Туминас поставил, например, пьесы Марюса Ивашкявичюса «Мадагаскар» и «Мастер». Это были горько-ироничные спектакли на тему национальной истории, весьма заметные для литовского театра — в принципе исключительно интересного и разнообразного. А еще — «Маскарад» по драме Лермонтова, который стал, пожалуй, самой яркой театральной трактовкой этого текста со времен Всеволода Мейерхольда (то есть за 80 лет). Позже режиссер воссоздал его в Вахтанговском театре.
Главная же заслуга Туминаса в России — он оказался здесь одним из немногих режиссеров, понимавших, каким должен быть в XXI веке академический театр. Влиятельная, в меру консервативная институция с традициями и звездами, которая занимается классическим национальным репертуаром и представляет свою страну за границей, — это такая же естественная и важная часть театральной экосистемы, как, допустим, коммерческие развлекательные проекты или маленькие экспериментальные независимые площадки.
Но и академические театры бывают разные: одни застывают в прошлом и бесконечно эксплуатируют заработанный когда-то давно имидж, другие ищут компромисс между академизмом и современностью. Академических театров последнего типа в России насчитываются единицы. Вахтанговский, каким он был под руководством Туминаса, останется в истории как один из них.
Туминас возглавил театр имени Вахтангова в 2007 году — после смерти актера Михаила Ульянова, который был его худруком с конца 80-х. Вахтанговский тогда переживал не лучшие времена — он воплощал собой академическую сцену первого, музейного типа. Режиссера в театре знали: за пять лет до назначения он выпустил там «Ревизора». Работал Туминас и в московском «Современнике» — поставил там «Играем… Шиллера!» по пьесе «Мария Стюарт» и «Горе от ума».
Тем не менее нового руководителя приняли не сразу: у Туминаса были конфликты с артистами, кое-кто из зрителей подозревал иностранца в пресловутой русофобии. Но после триумфального «Дяди Вани» в 2009-м авторитет режиссера уже ни у кого не вызывал вопросов. А к середине следующего десятилетия Туминас стал общепризнанным театральным лидером — особенно в глазах умеренно консервативной критики. На Вахтанговский сыпались «Золотые маски», зарубежные гастроли и восторженные рецензии.
Что за рецепт академического театра предложил Туминас? Не оспаривать авторитет высокой культуры, но доказывать, что герои этой самой высокой культуры — такие же люди, как мы с вами. Ставить самую хрестоматийную русскую классику — но искать к ней свежий подход. Обеспечивать ролями знаменитых актеров труппы — но делать это так, чтобы спектакль работал именно как спектакль, а не сводился к творческому вечеру-концерту для поклонников.
Туминас мастерски создавал на сцене среду: он и материал выбирал такой, где в качестве героя выступает некая среда — скажем, среда дворянской усадьбы, как в «Дяде Ване», или светского Петербурга, как в «Маскараде». Он с удовольствием сочинял коллективных персонажей, «дирижировал» большими группами людей, а вещи в его спектаклях играли не меньшую роль, чем артисты.
В «Шиллере» вместо Марии Стюарт «казнили» (то есть попросту сбрасывали из-под потолка) деревянный стул, подвешенный в начале спектакля, и он с грохотом ломался — это пугало сильнее, чем бутафорская кровь. В «Дяде Ване» доктор Астров прощался с друзьями, весь навьюченный потертыми чемоданами, — то есть, очевидно, прощался навсегда, — а сам дядя Ваня возил по сцене тяжелый, как жизнь, плуг. В «Евгении Онегине» Татьяна танцевала с чучелом медведя — прозрачная метафора несчастливого замужества. В «Войне и мире» Наташа Ростова объяснялась с Борисом, застенчиво прячась за комнатной пальмой: на фоне серой декорации ярко-зеленое дерево вызывало ассоциации с райскими кущами и намекало на детскую невинность героини. А бесконечный снегопад «Маскарада» под вальс Арама Хачатуряна, воплощавший в спектакле рок и смерть, запоминался даже сильнее, чем любой из героев.
Туминас любил гротеск, иронию, условный, преувеличенный язык тела — словом, любил театральность. У него даже встречались комичные бессловесные герои, пришедшие как бы из народного театра, из балагана, — например, загадочный «человек зимы» в «Маскараде» или немой слуга в «Дяде Ване».
Сюжеты русской да и любой другой классики режиссер никогда не переносил буквально в современность. Наоборот, ему было важно, что перед ним старый, много раз интерпретированный текст — нечто вроде архитектурного памятника. Образ памятника часто возникал в их совместных работах с художником Адомасом Яцовскисом, постоянным соавтором Туминаса: в «Маскараде», например, на сцене стояла статуя из Летнего сада, в «Дяде Ване» — скульптура льва, в «Войне и мире» — монументальная стена то ли храма, то ли крепости.
В то же время никакого подчеркнутого пиетета ни перед самими хрестоматийными сочинениями, ни перед их героями у режиссера не было. Персонажи классиков у него могли быть некрасивыми, неизящными, смешными, могли интересоваться сексом, могли подраться — в общем, ничуть не напоминали фигуры со старых книжных иллюстраций. В представлении Туминаса культурная традиция была одновременно высокой и приземленной, живые люди в ней свободно сосуществовали с каменными львами. В принципе, этим и должен заниматься академический театр — «театр с колоннами», как говорят в профессиональной среде: гуманизировать искусство прошлое, строить мосты между ним и настоящим.
Московская карьера режиссера закончилась спектаклем «Война и мир» 2021 года — не только потрясающе успешным, но и внятно антивоенным. На следующий год Туминас показал себя последовательным художником, осудив войну. «Не принимаю и не оправдываю происходящего, — написал режиссер в своем обращении от 25 февраля. — И мне жаль народ, который стал заложником этой трагедии. Мы очень быстро осознаем, что это трагедия».
В феврале 2022 года Туминас лишился обоих своих постов: из Малого театра в Вильнюсе, где режиссер по-прежнему числился худруком, его уволили, из Вахтанговского он ушел сам — по состоянию здоровья, как объяснили в театре. В мае Россия без объяснения причин лишила его правительственной премии. Режиссер продолжал работать — в израильском театре «Гешер», основанном репатриантами из СССР, и итальянском Teatro Stabile del Veneto. В последние месяцы он работал над «Вишневым садом» Чехова.
